ТИГР
Сверкающий на солнце бомбардировщик стоял на заводской площадке. Серебристый, с красными звездами, еще пахнущий лаком самолет нужно было перегнать в полк.
Я и Гена принимали новую машину 30-минутный облет оставил ряд сомнений. Подарок к празднику, собранный быстрыми темпами, самолет был сыроват Черные от копоти сопла двигателей еще потрескивали, остывая. Летательный аппарат со сверхзвуковой геометрией готовился к вылету. , Его крылья уходили куда-то назад и вниз. Острый нос выходил далеко вперед.
Забравшись на гор грот, я проверял заправку топлива. Открывая крышку, я ощутил легкую дрожь могучей машины. Керосин плескался аж под самой крышкой. Сверху было видно, как идет заправка жидким кислородом. Густое белое облако растекалось по бетону. Утопая в белых клубах кислорода, Гена контролировал заправку.
Обогнув двигатель, я уперся в Леху. Летчик-испытатель завода стоял надо мной, как гора. Новенькие кожаные брюки и куртка не давали никаких шансов на возражения. Железная шапка, самая большая в ВВС, сидела на нем, как фуражка, напрочь отбивая всю серьезность приемки самолета. Терпение Лехи кончилось. С добродушной улыбкой он обнял меня рукой и сказал:
- Штурман, ну чего ты его щупаешь, как девку? Подписывай приемку и лети домой.
Я, как и Гена, сдался. Так впервые я познакомился с испытателями.
Леша несколько дней учил летать новую машину. С утра в небе сто-ял грохот на всех мыслимых нотах. Самолет, увеличиваясь в размерах, почти неслышно падал вниз. Затем, раскалывая воздух, с треском уходил вверх, превращаясь в точку.
Вторая половина дня была самой сложной. Необходимо было по минутам расписать весь полет. И Леша брал ручку и писал. Могучая энергия и обаяние Леши обволакивали новую машину, и она оживала. Теперь он был уверен в ее дальнейшей судьбе.
Я сел в кабину и начал готовиться к вылету. Подошло человек десять заводчан. Они всматривались и вслушивались в работу агрегатов. В стороне как-то беззаботно, подняв руку, стоял Леха. Его улыбка и сдвинутая на одно ухо железная шапка давали добро на вылет. Было непонятно, с кем он больше прощается - с нами или с уже родным ему самолетом.
Ближе всех к самолету стояла красивая девушка.
Я, скромный от природы человек, начал всем махать руками и девушке предложил прокатиться. Она как-то непонятно махнула рукой и строго посмотрела на меня.
Не первый раз перегонявший самолет Гена сказал:
- Это самый страшный врач в радиусе 100 км. Ее боятся даже испытатели, чтобы её пройти, нужно целый месяц пить только кефир. Она может отстранить от полета по одному выражению лица, а ты руками машешь.
Выруливая, я осторожно посмотрел на девушку, и мне показалось, что она улыбнулась. Самолет, опираясь на огненные столбы форсажа, почти вертикально ушел в облака. Стратосферный полет на домашнем курсе вызвал улыбку.
«Хорошо», - подумал я. Мы летим домой. Рабочие получат премию. А Леха вечером с друзьями, отмечая сдачу самолета, будет пить пиво.
Через 30 минут отказало все из ненужного. Затем я заметил повышенный расход топлива. Безотказное солнце вдруг поехало по гори-зонту. Я понял: отказала курсовая система.
Очень радовал новый прозрачный фонарь. Через него было видно все, кроме земли.
Чтобы восстановить ориентировку, Гена клал самолет на спину, и я отчетливо видел землю. Двигаясь то на спине, то на брюхе мы долетели до Кавказа. Белоснежные шапки Эльбруса выплывали из-за горизонта. Положив нос самолета на Эльбрус, мы с Геной, добродушно смеясь, вспоминали Леху. Снижаясь, я заметил на снежном склоне цепочку альпинистов. Они приветливо махали нам палками. Позже в курилке мне объяснили, что это было не приветствие. Оказывается, в горах даже чихать громко нельзя, а мы, как паровоз, прошли вниз к себе на аэродром.
Еще сверху я заметил черный дым кочегарки. Это означало наличие кочегара, мазута, электричества, воды и что Вася - начальник высотно¬го дома - готовит баню.
Мы зарулили на стоянку и, радостные, усталые, потные, пошли в высотный домик.
Западные разведки так и не узнали, почему в России высотные дома 2-этажные. Наш высотный домик типового проекта был тоже 2-этаж-ным.
На 1-м этаже летчики готовились к полетам. Изучали задание, прокладывали маршруты на картах и многое другое.
2-й этаж вмещал высотное оборудование: костюмы для полетов в стратосфере, душ и комнату медицинского контроля. У входа к врачу висела таблица «Привес летного состава». Это сразу настораживало и говорило о глубоком и серьезном отношении доктора к своей работе.
- Все зависит от кривой веса, - говорил Юра, наш полковой врач.
Его теория сильно страдала после праздников, тогда даже при стабильном весе пройти Юру было нелегко.
Рядом с высотным домиком располагалась ЦЗ (централизованная заправка) самолетов. Во время полетов тут стоял такой грохот, что здание содрогалось, а треск форсажа, не задерживаясь, проходил через его стены.
Усталые, закопченные бомбардировщики заруливали на ЦЗ. Последний раз взревев, двигатели, меняя тональность, замирали, самолет, потрескивая всеми мышцами, приходил в себя. Начиналась подготовка к очередному вылету. Засосав керосин, бомбардировщик тут же, из¬рыгая огонь, пробовал его на вкус. Прогнувшись от топлива, бомб и ракет, он медленно выруливал на очередное задание.
Начальником высотного домика был капитан Вася Кириллов. У него в подчинении были два бойца. Сейчас они подписывали фамилии на шкафах. Главную работу делал Вася. Он спиртом протирал кислородные маски летчиков. Аккуратная работа не давала никаких шансов унюхать спирт. Однако в курилке рассказывали, что якобы остатками спирта Вася мыл окна.
На шкафу № 1, где свежей краской было написано «Полковник Кропачев», кто-то карандашом подписал «Тигр».
Вася оправдывался молча. Беседа дала понять, насколько он опасен для общества и для всей страны. Его смелость резко померкла, хотя он в одиночку ходил на зайца и других зверей. Меня он научил не бояться медведей.
- Если к тебе, Борис, подойдет сзади медведь, - учил Вася, - ты еде-
лай вид, что его не замечаешь. - Летчики в курилке замерли. Вася продолжал: - Медведь подойдет, посмотрит, что ты готовишь на костре, обнюхает тебя и уйдет.
У меня дыбом встал чуб. Летчики, тоже желающие не бояться медведя, в мыслях готовились проверить этот способ.
Надпись на шкафу убрали, однако при слове «Тигр» вздрагивали так же, как в уссурийской тайге. Сибиряк высокого роста, плотный, в военной форме, полковник Кропачев был незыблем, как скала. Когда он входил, вставали даже генералы.
От него исходила такая энергия, что вокруг образовывался вакуума Кто попадал в эту зону, был немедленно проглочен.
В семье он был надежным мужем и нежным отцом. Летчик первого класса, он выполнял самые сложные задания.
Как-то ночью, возвращаясь с полетов, он заметил в свете фар человека.
- Подвезем, - сказал он водителю.
Зеленый свет от приборов осветил попутчика. Это был лейтенант из соседней части.
- Не боитесь ночью по трассе ходить? - спросил полковник.
- А кого тут бояться, кроме полковника Тигра? - ответил попутчик.
- Так я тот полковник и есть, сказал Тигр. Водитель притормозил на повороте. Лейтенант, выскочив на ходу, растворился в темноте, ij
Моя первая встреча с Кропачевым состоялась на тропе. Слева была лужа, справа колючий лимонник. Тигра я увидел поздно.
- Лейтенант, ко мне, - раздался властный голос. В тени платана стоял он. Полковник задавал мне вопросы и, экономя время, отвечал на них ; сам. Оказывается, у меня было около 10 нарушений формы одежды, не считая положения рук, ног и головы. Меня мог спасти случайный прохожий, но оживленная тропа словно вымерла. Птицы куда-то улетели, а листья платана начали скручиваться. Я понял, что из-за меня ухудшились отношения с Гондурасом и что жить мне осталось 30 минут. Это время, которое мне дал Тигр на устранение недостатков.
Наш гарнизон располагался в долине между гор. Даже летом их вершины были покрыты снегом. Такой вызов солнцу приводил к аномальному явлению. Фионный ветер неделями дул, достигая 200 км/ч. Затем затихал и начинал дуть в обратную сторону. Нагулявшись, погода замирала, и шел мелкий дождь. Через неделю уже все хотели, чтобы дул ветер.
В таких местах люди не живут. Даже ученые, изучив и назвав их аномальными зонами, быстро уезжают. И только военные получают не-ограниченные права на эти земли.
Аэродром и жилой городок стояли тут, как будто вечно.
Взрослые пытались привыкнуть к погоде, но, так и не привыкнув, попадали к новому месту службы, где было так же или хуже.
Зато дети, выросшие в таких условиях, были необычные. Они и понятия не имели, что есть места, где ветер не срывает одежду, а игрушки не плавятся на солнце.
Дети военнослужащих сразу выделяются среди остальных. Веселые, открытые, всегда готовые прийти на помощь. Они постоянно сравнивают прошлое с настоящим.
Проснувшись, я увидел усатого грузина-проводника.
- Вставай, приехал, Копитнари, - сказал он и, уходя, добавил: - Поезд стоит один минут.
Темнота ночи окутывала стоящий поезд.
Я оделся и вышел в тамбур. Вагон, скрипнув, медленно поехал. Я шагнул в темноту на перрон. Вместо перрона был небольшой откос, так что я перевернулся только один раз. Красный огонь хвостового вагона уходил в темноту.
Найдя фуражку и чемодан, я понял: не зря нас учили 4 года вставать за 15 секунд. Единственный фонарь привел меня к железнодорожному домику.
Парадная шинель, белый шелковый шарф и чуть помятая фуражка уди¬вили дежурного по станции. Это был его первый пассажир за этот год.
- Где тут город? - спросил я.
- Какой такой город? - удивился дежурный.
- Копитнари, - уже засомневался я.
- Здесь, дорогой, здесь, - уже улыбаясь, сказал хозяин станции и по-казал рукой. На горизонте виднелись 5-6 огней. «Какой-то маленький миллион», - подумал я о городе.
Военный городок насчитывал домов 20, клуб, столовую, магазин почему-то с номером 18.
Самолеты трясли городок днем и ночью. Грохот турбин был неотъемлемым ритмом жизни.
Гостиница «Фюзеляж», как мы ее называли, была построена по типу крепости. Стены были выложены из огромных серых камней.
При сильном ветре окна гудели, а песок сильно бил по стеклам. Крыша трещала и пела, словно фюзеляж самолета в полете. Летчики и техники жили на втором этаже.
На первом этаже жили солдатки, гордость любого гарнизона. Радисты, планшетисты, шифровальщицы - это и многое другое выполняли представительницы прекрасного пола.
Ножницы, иголка, утюг и малое нарушение устава делали повседневную форму неотразимой. Парадная форма превращала их в ангелов.
Любая королева красоты может отдыхать, когда по улице идет девушка в военной форме. Мы, лейтенанты, столбенели и, нарушая устав, первыми отдавали честь. Там, где они находились, работа шла лучше, а дисциплина была выше.
Мы с Геной снимали отдельный номер на 5 коек. Щели между камнями были замазаны, и стены побелены. Зимой было холодно, а летом жарко. Из всей цивилизации у на было только зеркало.
