Мы вновь у Гены под навесом,
Под нашим флагом ВВС,
Мы после встречи все под стрессом,
Но отойдём, пойдёт процесс.
Есть лица новые на встрече,
Но все похожи, как один,
Нет, не морщинками, отмечу,
Прекрасным братством полковым.
Нам повезло, нас не меняли
В те времена в загранполки,
Чем только дружбу укрепляли,
Коль нет хороших и плохих.
Там были лучшие пилоты
И дружбе не было замен,
Мы СССР были оплотом
До всем известных перемен.
Бомбёром быть – это призванье,
Азарт, когда на взлёт идёшь
С подвеской полной и незнаньем:
С чем на посадку ты прийдёшь.
Быть может где-то и неправ я,
Нет лучше ничего, чем взлёт,
Слегка качнуло, левый, правый,
Горят зелёные, вперёд!
Как Звяга говорил: Погнали!
Рвалась невидимая нить,
Час, полтора в другом астрале,
Другую проживаешь жизнь.
Вспомним времечко лихое:
Погиб Кропачев, наш «Тигр»,
С ним семья и дочь Соцкова,
Замом он у Тигра был.
Вторым замом был Афоня,
Академий не кончал,
С академиком Соцковым
Вместе с горя загулял.
В Штабе горе понимали,
Ждали мы решенья их,
Ну, а замы пировали,
И полётов никаких.
Был у нас Зацепин Толя,
Комэск с академией,
В Штабе думали недолго
И пришли к решению:
Выбор мал, решили Толю
Из комэски да на полк,
Прилетели с назначеньем,
А он с замами залёг.
Всех, конечно, поснимали,
С горя мы попировали,
В кадрах, видно, не до жиру,
Нам прислали Серажима.
Мы летали и не знали,
Кто кому в верхах кум, зять,
Но такого мы не ждали,
Шкрабом шкраб, ни дать,ни взять.
Слава Богу не мешал
И не делал подлостей,
Соглашался со всем, ждал,
Генеральской должности.
12 дней искали мы Мамая
После трёх дней полётов на Сухом,
И ничего простым не объясняя,
На генерала Серажима «снял» Главком.
Нас в партию « родную» долго звали,
Но мы упёрлись: с 3-им классом никогда!
С обратным курсом мы упорно ждали,
Когда нам партия поставит привода.
Не знаю кто, но привода купили,
Мы получили наконец-то 1-ый класс,
Но в партию «родную» не вступили,
Ещё задор наш диссидентский не угас.
Но год настал, настало время Сушек,
Предупредили: думайте друзья.
Вступайте, в Сушке ни одной из ручек
Рукою беспартийной брать нельзя.
Работу лётную, конечно, все любили,
И меж собой посовещавшись втихаря,
Все хором в эту партию вступили,
Чтобы за ручку подержаться Сухаря.
Последний диссидент Толяша Трусов
Кривился долго, но как истинный пилот,
Всё равновесие душевное нарушив,
Сказал сквозь зубы: партия оплот.
Всё устаканилось, летали и бомбили,
Платили взносы мы в КПСС,
Но вдруг нежданно время наступило,
И ощущенье – Берия воскрес.
Угнал Беленко 25-ый МИГ к япошкам,
Подонок, но аукнулось и нам,
И Органы пытались узнать точно,
С кем и за что мы пьём свои 100 грамм.
Карлуша, замполит родной, заочный,
Опросы личного состава проводил,
Ища прорехи в коллективе прочном
И в Армию до Члена доводил.
И многие ушли, предав стихию,
Чтоб свою душу, совесть не продать,
Конечно выжили, устроились, не спились,
Но тяжко это время вспоминать.
Быть может надо было потерпеть,
Ушёл тот Член в Москву на повышенье,
Но поздно, уже больше не взлететь,
Те первоклассные в запасе и забвеньи.
Уже не будет больше патриотов,
Какими были в это время мы,
143-ий был надёжнейшим оплотом
Великой и любимейшей страны.
Ребята, выпьем за наш полк родимый,
За тех, кто служит в нём до нынешнего дня,
Давайте выпьем за друзей погибших,
Да и за нас живых, пока могём, до дна.
|
